В конце 2011 года вся страна будет отмечать замечательный юбилей — 70-ю годовщину начала контрнаступления советских войск под Москвой.

В районе Чертаново Северное проживают 23 защитника столицы. Наш корреспондент встретился с одним из них — Анатолием Константиновичем Емельяновым.

На фронт он попал со школьной скамьи, но и спустя годы отлично помнит все, чем жили Москва и москвичи в те страшные годы. Осень 1941-го фронтовик описывает буквально по дням, заостряя внимание на мелочах, которые характеризуют то время.

Анатолий Емельянов родился в конце 1922 года в Замоскворечье, в районе сегодняшней Люсиновской улицы. Там же окончил десятилетку. Выпускной вечер состоялся 16 июня 1941 г. «Это был замечательный день, — вспоминает фронтовик, — настроение было радостное, каждый из нас строил наполеоновские планы на будущее. Получив аттестаты, мы гуляли по ночной Москве, катались на речных трамвайчиках, которые по такому случаю курсировали по Москве-реке всю ночь. А через неделю, 21 июня, с бывшими одноклассниками поехали за город. Взяли еды, расположились у реки.

Купались (июнь выдался жаркий), вспоминали школу, пекли в золе картошку. Наутро, распевая песни, направились домой. Когда проходили через деревню, кто-то из местных жителей сделал нам замечание: “Зачем поете, не знаете, что война началась?”. Больше в этот день мы между собой почти не разговаривали, настроение было подавленное. Каждый хотел побыстрее добраться домой. Город сразу изменился, вмиг опустели полки магазинов, все нервничали, куда-то торопились.

Уже на следующий день пошли с друзьями штурмовать призывной пункт. Две недели нас даже не хотели слушать, добровольцев были тысячи, все стремились поскорее оказаться на фронте. И только 7 июля мне выдали бумагу с надписью “Зачислен в ряды Красной армии”.

Но призвали меня лишь 15 августа в часть, расположенную в подмосковном Реутове.

Знакомство с фронтовой жизнью началось с неприятного, если не сказать трагического события. На политзанятиях мой друг неаккуратно высказал свое мнение. Уже на следующий день он оказался в Бутырской тюрьме. Политрук клялся, что не имеет к аресту молодого парня никакого отношения.

Только потом мы узнали, что это он написал донос, а сотрудники НКВД под пытками заставили друга во всем признаться. Слышал, что ему дали пять лет, но как сложилась дальнейшая судьба, не знаю.

Боевое крещение получил в Реутове, на стрельбах.

Мы вели прицельный огонь по картонным мишеням, когда на нас внезапно выехали два немецких танка. Вероятнее всего, они заблудились в подмосковных лесах и выехали к нам в тыл. Немцам не повезло — мы их тут же уничтожили.

В начале ноября 1941-го участились строевые занятия. 6 числа наш полк принимал участие в обеспечении порядка у станции метро «Маяковская», где проходило знаменитое заседание Московского Совета депутатов трудящихся, посвященное 24-й годовщине революции. А уже на следующий день нас подняли в пять утра и повезли в центр Москвы. Тогда мы узнали, что примем участие в параде на Красной площади. Запомнился жуткий мороз, пурга и несколько часов ожидания.

Разумеется, каж дый из нас хотел лично увидеть верховного главнокоман дующего на три буне Мавзолея. Каково же было мое удивление, когда я увидел Сталина в наглухо застегнутой шинели и в шапкеушанке, крепко завязанной под подбородком.

Позже в хрониках показали совсем другие кадры, на которых Иосиф Виссарионович был в фуражке.

Теперь каждый знает, что речь Сталина была в этот же день переснята в Кремле.

Вряд ли кто-то уходил с парада прямо на фронт, как принято считать, ведь у нас даже патронов не было. После парада каждому из нас дали фронтовые сто граммов и угостили отличным обедом. В этот день я впервые с начала войны наелся досыта.

До середины ноября мы возводили оборонительные сооружения, гасили зажигательные бомбы, принимали участие в патрулировании ночных московских улиц. Затем я воевал на Западном фронте, наш полк освобождал Смоленск.

Долгое время пришлось держать оборону под Новгородом. Места там были гиблые, кругом болота и непролазная грязь. Даже эвакуация раненых с поля боя в тех местах, где проходила эта операция, была делом практически невозможным. Мы действовали в торфяных топях в условиях полного бездорожья. В октябре 1943 г. целый месяц спали под проливными дождями. Пришлось сначала строить сруб для штаба, затем укрытие для командиров. Только потом нам позволили возвести небольшое строение для нас — 10 солдат. Несмотря на все тяготы, именно в то время я написал заявление о приеме в партию.

После освобождения Новгорода меня и многих моих товарищей отправили в госпиталь лечиться и “отъедаться” — до такой степени мы были истощены.

В июне 1945 г. мне довелось участвовать в Параде Победы на Красной площади. К нему готовились намного тщательнее. Всем участникам Парада Победы по меркам была пошита форма. Фронтовикам удостоверение к медали «За победу над Германией» подписали 22 июня 1945 г.

Демобилизовался я только в декабре 1948 г.

Чем заниматься после войны, не представлял, ведь у меня не было ни специальности, ни навыков гражданской профессии. Год проработал электриком на авиационном заводе, в 1949 г. женился. Тогда я и представить не мог, как в самое ближайшее время изменится моя жизнь. Вместе с женой, которая работала во Внешторге, меня отправили работать сначала в Иран, а затем, после окончания института, долгое время мы жили и работали в российских представительствах в Швеции, Мексике, Кубе, Швейцарии. Окончательно я вернулся домой в Москву из Японии только в 1984 г. Удостоен наград Министерства внешней торговли, занесен в книгу почетных работников».

Сын и дочь Анатолия Константиновича пошли по стопам родителей, с отличием окончили МГИМО, всю жизнь трудились на важных государственных должностях.

«Жизнь прошла не зря», — завершает наш разговор ветеран. — Много чего повидал, вырастил детей, радуюсь внукам и правнукам. Готовимся с женой отметить 62-ю годовщину свадьбы».

Записал Д. Дунько__